ПОНИМАНИЕ КАК ОСМЫСЛЕНИЕ.

Важность  многолетней практики В. П. Ушакова состоит в том, что она позволяет сделать крайне ценный теоретический и практический вывод  о возможности принципиально иного типа развития: не за счет природы,  а  вместе  с  ней и, более того, – на основе опережающего приращения главной производительной силы, включающей в себя духовность и нравственность человека.

Забродоцкий Ю.Н.

СЛЕПЫМ В НАЗИДАНИЕ ЗРЯЧИМ

http://www.trinitas.ru/rus/doc/0016/001f/00163258.htm

Понятия смысла и понимания являются относительными и не могут рассматриваться в отрыве друг от друга. Смысла так же нет вне понимания, как и понимание всегда есть усвоение некоторого смысла. Поэтому неразработанность проблемы понимания объясняется в известной мере неразработанностью и отсутствием систематизации в теории смысла, а трудности последней вызваны и тем, что она рассматривается обычно в отрыве от проблемы понимания. «Любая теория смысла, которая не является теорией понимания или не дает ее в итоге, не удовлетворяет той философской цели, ради которой нам требуется теория смысла».

(М. Даммит – английский философ).

Необходимость соотнесения понимания и смысла осознается не только философами, но и лингвистами, семиотиками и другими специалистами.

Вопрос, очевидно, заключается в выработке подхода, позволяющего рассмотреть проблемы смысла и понимания с единой, Комплексной точки зрения.

Наиболее явны возможности теории смысла в лингвистической семантике и семантике логических формализованных систем как научных дисциплинах, непосредственно ориентированных на изучение знаков, знаковых систем. Особенно перспективными выглядят возможности логической семантики. В том направлении открывается перспектива анализа смысловых отношений посредством построения логических систем, основанных на тех или иных семантических принципах, за счет чего достигается большая точность и однозначность последних. Именно в рамках логической семантики была наиболее ясно освоена необходимость вычленения самостоятельного смыслового компонента в значении языковых компонента в значении языковых выражений и их смысла ( мысли об указываемых предметах, их свойствах), прочно закрепилось  в логико-семантической литературе.

(Смирнова Е,Д., Таванец П.В. Семантика в логике. – В кн.: Логическая семантика и модальная логика. М., 1967.)

В логической семантике традиционно выделяют два основных раздела: теорию указания и теорию смысла.

Однако, в отличие от теории указания, имеющим дело с отношением знаков к обозначаемым предметам и оперирующей такими понятиями, как имя, обозначение, выполнимость, истинность, теория смысла до сих пор не имеет четкого и ясного обоснования, что служит некоторым авторам поводом для сомнения в возможности ее плодотворного развития.

Во-первых, прогресс, заметный в последнее время в логической семантике прежде всего при босновании систем, формализующих смысловые отношения, достигнут во многом за счет уточнения понятий теории смысла в терминах теории указания. Так, использование семантической идеи «возможных миров» – альтернативных описаний одной и той же предметной области – позволяет представить смысл как многократное указание одного итого же объекта различными средствами описания (в различных «мирах»). В данном случае изучение смысловых характеристик выражения сводится, по сути дела,, к рассмотрению отношений между системами описания («возможными мирами»). При этом никаких специальных понятий, кроме понятий теории указания (истинность, непротиворечивость и т.д.), не требуется.

Во-вторых, и это, пожалуй, наиболее важно, обоснование анализа смысловых связей и отношений в семантике формальных логических систем предполагает кроме всего  прочего рассмотрение средств фиксации предметной области, так как анализу подлежат не вообще любые описания, а только совместимые с исходными установками, целями, задачами исследования. Иначе говоря, адекватное задание смысловых связей в логической семантике требует выхода за ее рамки. Лингвистическая семантика, в том числе и в узком смысле – как теория указания, проявляет, таким образом, зависимость от широкого познавательного, коммуникативного и деятельностного контекста.

С аналогичными трудностями сталкивается и лингвистика. Так при разработке теории связнасти текста одной из центральных становится проблема выявления и обеспечения связей между словами и выражениями, описывающими одни и те же объекты и ситуации при различных их упоминаниях в тексте. В данном случае чисто синтаксических и чисто семантических критериев оказывается недостаточно. Требуется разработка оптимальной стратегии использования выражений, что уже не является узкосемантической задачей. Подобные трудности возникают при решении целого ряда проблем аналитической семантики.

Означает ли это, что теория смысла «уходит в песок», как вода в пустыне? Нам представляется, что неполнота узкосемантического подхода к анализу смысла свидетельствует скорее о необходимости анализа смысловых отношений с помощью аппарата других дисциплин (философии, психологии, социологии и т.д.), то есть выхода за рамки собственно семантических концепций.

Основной трудностью при анализе понимания как осмысления является преодоление, с одной стороны, психологизма, сводящего понимание к феноменам индивидуального сознания, с другой – трансцендентализма представляющего смысл в качестве некой самодавлеющей сущности. Основой решения данной проблемы является теория познания диалектического материализма, рассматривающая деятельность сознания в контексте общественно-исторической практики, преобразующей действительность.

Положение о практических, деятельностных основаниях и истоках логических форм отражения.

Широкий подход к проблеме понимания связан с рассмотрением механизмов осмысления действительности в процессе практической деятельности по ее преобразованию. «…человеческое понятие… объективную истину познания «окончательно» ухватывает, уловляет, овладевает ею лишь когда понятие становится «для себя бытием» в смысле практики» (Гегель, Ленин). Бесконечность процесса познания обусловлена не только бесконечностью и неисчерпаемостью материальной действительности, но и неисчерпаемостью форм практической деятельности по ее освоению и преобразованию. Природа, материальный мир, взятые сами по себе, вне социального субъекта – человеческого общества и его предметной преобразующей деятельности, – не могут быть источником знания. Роль практики не сводится исключительно к гносеологическому критерию истины. Практика выступает и как критерий истины и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку.

Диалектический характер отражения выражается в том, что, с одной стороны, оно выступает как познание объективных свойств и отношений, с другой – как отражение значимости этих свойств и отношений для целей общественной практики. Собственно, именно это обстоятельство и делает человека социальным субъектом познания, а самому познанию придает конкретно-исторический, диалектический характер.

Осмысленный характер отражения действительности в сознании имеет, таким образом, деятельностную, практическую основу. Ключевым в этом плане является понятие ценности, отражающее важнейший аспект человеческой деятельности как деятельности целенаправленной. Преследуя определенные цели, человек создает средства (орудия, инструменты и т. п.), с помощью которых данные цели достигаются. При этом как сами цели, так и средства их достижения выступают в качестве ценностей. Включая элементы реальности в сферу своей целесообразной деятельности, человек тем самым рассматривает реальность как сложную систему ценностей. В качестве ценности могут выступать не только предмет, орудие, инструмент, сам человек, но и слово, знак, действие, отношение – любой элемент человеческой культуры. Окружающая человека действительность не столько «природная», сколько социальная и историческая.  И в таких вещах, как яблоки, деревья стулья, столы и т.п., заключена обширная социально-культурная информация, все они сделаны, выращены, куплены, подарены, то есть «погружены» в социальные отношения и имеют в них определенное назначение. Это назначение, выступающее как бы внутренним свойством вещи, указывает, каким образом данная вещь реализуется в качестве элемента социальной деятельности, определяет ее социальный смысл.

С выявлением ценностной структуры действительности и связано осмысление. Так как мир человека – это всегда мир ценностей, он полон смысла для него, то есть осмыслен и понятен. Можно сказать, что смысление и понимание имеют место только в контексте целесообразной деятельности и обусловлены великим многообразием явных и крайне сложно опосредованных целей, преследуемых человеком, и ценностей, с ним связанных. Чем сложнее цели, тем большее число взаимосвязей приходится учитывать, тем глубже требуется проникать в сущность явлений и тем большая степень понимания мира достигается.

(Осмысление и понимание имеют место только в контексте целесообразной деятельности. Именно в этом и состоит различие между простым отражением и получение осмысленной информации. Отражение – свойство любого материального взаимодействия – становится информацией только в целесообразных процессах. Так, например, оставленные следы преступника – простое отражение, однако они становится информацией (и получают смысл)  для дедиктивов.

Таким образом, всякое явление, всякий элемент действительности, преобразованной и осмысленной в человеческой деятельности, становясь элементом определенной культуры, приобретает значение и смысл для социальной общности и отдельной личности, с нею связанной. Смысл и осмысление приобретают социокультурный статус. Основанием для такого расширенного толкования осмысления является двойственный характер элементов культуры: с одной стороны, они служат достижению целей общественной практики ( в них опредмечивается, объективируется целенаправленная деятельность), с другой – они аккумулируют социальный опыт, служат средством его хранения и передачи (деятельность в них распредмечивается, присваевается). С диалектикой объективации целенаправленной деятельности в ценностях культуры и «распредмечиванием» ее мы и связываем содержание понятия «смысл».

Ценность есть неразрывное единство предмета и его смысла (значения).

Так, например, при анализе товара и стоимости различают ценностную вещь, ценностную предметность – (конкретное деятельностное состояние вещи, ее функциональность) и ценность (как проявление ценностной предметности, общественного отношения, воплощенного в предмет -  опредмечивание сущностных сил человека. )

В процессе целенаправленной общественной практики человек наделяет значением самые различные предметы и явления окружающего мира, которые благодаря этому становятся ценностями – средствами для достижения определенных целей. Отсюда следует, что способность к постижению значения и смысла необходимо предполагает способность к целеустремленной деятельности, к «опережающему» отражению действительности, способность ставить себе на этой основе определенные цели, задачи и стремиться к их реализации. Речь идет не только о так называемых «прагматических» смыслах, связанных с практически полезными ценностями, но также об этических, эстетических и других смысловых отношениях, связанных с ценностями добра, красоты, истины, поскольку они тоже необходимы для достижения соответствующих целей культуры деятельности.

При этом нужно учесть, что если рассматривать смыслы в отрыве от породивших их и связанных с ними видов целесообразной деятельности, то они могут превратиться в некие самодавлеющие сущности, подменяющие объективную реальность. Например, свойство часов показывает время заключенное не в циферблате, не в стрелках и не в колесиках, а в конкретном функционировании всего механизма, так и социальные значения и смыслы реализуются и существуют только в процессе практической деятельности. Человек наследует не столько ценности культуры, сколько виды деятельности, с ними связанные и их породившие. Он входит в жизнь не как в музей. Но передача опыта деятельности предшествующих поколений происходит только в той мере, в какой деятельность нового поколения распредмечивает накопленное богатство, превращает его в свой опыт.

Итак, вопрос: возможна ли теория смысла? При этом мы вынуждены обратиться к комплексу сложных смысловых связей и отношений на различных уровнях теоретического рассмотрения нашей общественной практики с ориентацией на развитие человечества на Нашей Планете.

Именно этот междисциплинарный подход к проблеме СМЫСЛА на деятельностной основе и определяет нами предмет исследования общей теории смысла с ориентацией на (СФК). -http://www.trinitas.ru/rus/doc/0016/001a/00160035.htm


Запись опубликована в рубрике Теория и Практика. Добавьте в закладки постоянную ссылку.

Подписаться на комментарии к записи

2 комментария: ПОНИМАНИЕ КАК ОСМЫСЛЕНИЕ.

  1. Основной трудностью при анализе понимания как осмысления является преодоление, с одной стороны, психологизма, сводящего понимание к феноменам индивидуального сознания, с другой – трансцендентализма представляющего смысл в качестве некой самодавлеющей сущности.

    Смысл, с одной стороны, зависит от контекста и субъективен, с другой стороны, не содержится в структуре той мысли, той предметности, из которой порожден, — он находится в новом измерении,образующем новый уровень, но связан с предметностью «логической» зависимостью. Он, как консолидатор и фиксатор подчиненной ему мысленной структуры, поэтому выглядит как «самодовлеющая» сущность. Новое измерение или уровень делают смысл идеальностью более высокого уровня, по сравнению с предметностью мысли, поэтому в этом смысле он «трансцендентен».

    Цитировать
  2. Смысл, как о-граничивание «чего-то», обладает и онтологическим атрибутом.

    Цитировать

Добавить комментарий